Чёрная Пешка - Страница 49

Ван Юань: Что ж, придется работать... Но шок от всего этого...

М.Синода: Еще и еще прошу извинить меня, Ван. Если бы удалось избежать посвящения вас в тайну «подкидышей», поверьте, я бы его избежал.

Ван Юань: Понимаю... Что касается деталей, то...

конец документа

Комментарий Сяо Жень:

В нашей семье не сохранилось почти ничего, что помогло бы мне подробнее узнать о деде. Конечно же, остается неизвестным, как он принял решение о первом посещении Саракша. Скорее всего, к зиме 2158 г. В.Лунин, оставаясь по-прежнему горячо привязанным к дочери, чувствовал, что больше его ничто не привязывает к семье и к дому. Собственно, в том понимании, какое он вкладывал в слова «семья» и «дом», ни того, ни другого у него не появилось. Полагаю, что Всеслав просто кратко поставил жену и тещу в известность о командировке и отбыл, не вступая в дальнейшие прения...

Тогда кабины нуль-транспортировки еще не стояли на любом углу городских улиц и в каждом буераке заповедника. В Окленде имелась единственная общегородская 0-Т станция. Но, как уже упоминалось, дед чувствовал к 0-Т непреодолимое отвращение и, практически налегке, без багажа, поехал ранним летним утром 11 января на оклендский аэропорт. Стратопланы на Пекин и Харбин отправлялись ежедневно, и в полдень Всеслав был в Харбине, где пересел на маршрут до Улан-Батора. Оттуда, взяв напрокат глайдер, он вылетел в тренировочную вотчину КОМКОНа-2.

Полигон "Кобра", Южная Монголия

Комплекс "Саракш"

11 января 2158 года, 19.21

Всеслав шел к угрюмоватому деревянному зданию. Все выглядело аккуратно и аскетично. По обе стороны мерзлой бетонной дорожки щетинились ровно подстриженные кусты. Кирпичный бордюр дорожки сиял побелкой.

-Дежа вю... - пробормотал Всеслав. - Где-то я уже это видел... Наш двадцатый век, что ли? Гиганда? Или Саракш, Отчизна? В любом случае - молодцы. Аккуратно сработано.

Он остановился на крыльце, с одобрением вслушиваясь в отдаленный рык дизельного двигателя: -Танк?

Всеслав толкнул дверь и оказался в длинном и каком-то безликом коридоре, теплом и скупо освещенном старинными электрическими лампами под зелеными металлическими колпаками. Некрашеный пол старательно выскоблен, вымыт и, кажется, натерт мастикой. У входа стояла тумбочка с черным телефоном и графином. Над тумбочкой висела табличка с надписью руническим алфавитом: «Дневальный». Слева и справа вдоль коридора тянулись ряды деревянных дверей с простыми ручками-скобами и маленькими застекленными окошечками. Каждую дверь также украшала табличка.

-Это по-каковски? Ну, да, понятно... «Оружейная» никак? Первая, третья, а вот и пятая.

Лунин вошел в небольшую комнату, не отличавшуюся изысканностью обстановки. Три тесно стоящих железных койки, между которыми втиснуты два отабличенных шкафчика-близнеца. На третьем таблички не было. Простой стол, на нем - брат-близнец графина, дежурящего в коридоре. Три табурета у кроватей. Кровати идеально ровно заправлены серо-синими одеялами, на спинках в ногах безукоризненной белизны вафельные полотенца.

-Очевидно, мое. - Всеслав открыл неподписанный шкаф, - Точно, пусто.

Когда он раскладывал немногочисленные вещи по полочкам, в коридоре хлопнула дверь, послышались шаги и оживленные голоса.

-А, новобранец! - раздалось за спиной. - Здравия желаем! Ба, это же команда Анджея!

Всеслав обернулся. В комнату ввалились двое в камуфляжных комбинезонах. Первый, угловатый и оживленный, был высоким, смуглым брюнетом с легкомысленными усиками. Он, сияя ослепительной улыбкой, протягивал Всеславу руку:

-Восьмой технический отдел, Марко Луччатти, рекомендуется называть Циркулем. А это наш практикант, Лев Абалкин, можно - Левушка-ревушка или просто Ревушка.

Бледное лицо Абалкина, с намечающимися складками от крыльев носа к подбородку, было непроницаемым, словно у индейского вождя. Впечатление усиливали длинные темные волосы до плеч, низкий широкий лоб, глубоко запавшие большие глаза[7].

-Привет. - сказал он. Голос у него был зычный, взревывающий, как у тахорга[8]. "Ага, - подумалось Лунину, - вот почему - Ревушка".

-Здравствуйте. Всеслав Лунин. Пока без прозвища.

-Придумаем!- пообещал Луччатти. - Мы здесь, независимо от возраста, все на «ты» и по прозвищам. Что ж, судя по всему, с местом определился? Да, это тебе. Униформу уже получил? Вижу, выдали. Ну, так надевай и пошли в столовую. Здесь темнеет рано, а фонари в комплексе, знаешь ли... Все натуралистично, включая недостаточное освещение. Мы сейчас приведем себя в порядок и зайдем за тобой. Ревушка, марш в душ!

Всеслав бросил на кровать зеленоватый сверток. Внутри было что-то крепкое, тугое. После того, как он выдернул шнур, из тут же испарившейся упаковки вывалились комбинезон, пилотка и рубашка цвета хаки. Под кроватью оказались сапоги. Когда Абалкин и Луччатти через несколько минут заглянули в комнату, Лунин оправлял складки под широким ремнем с латунной пряжкой.

-Лихо! - с уважением признал Луччатти. - Идем поглощать калории. Не знаем, как ты, а у нас сегодня весь день прошел в поле. Танки, транспортеры... Проголодались, словно местные шакалы. Куртку можешь не надевать - холодно, но здесь недалеко.

Снаружи было уже темно. Фонари бросали желтые конусы света на дорожки. Начала сеяться жесткая снежная крупка.

-Вот столовая. Осторожно, не споткнись о рельсы... Справа - спортивные площадки, слева - штаб, в смысле - управление. Сейчас, конечно, ничего не видно, завтра рассмотришь.

За длинным крашеным столом на двух простых лавках сидели шесть человек разного возраста. Двое - в комбинезонах, четверо - в разной форме. Лунин узнал обмундирование хонтийского егерь-снайпера, капрала Гвардии Страны Неизвестных Отцов, пандейского артиллерийского сотника, а пожилой со шрамом от подбородка до виска был в облачении оберпанцеркомандора бронетанковых сил Войска Хутхойского.